29 ноября, четверг
Как замечательно иметь друзей. Вполне стойкое чувство, но иногда проявляется особенно остро.
Безумства, безумства, безумства. Что тут добавить.
Хромаю. Болят запястье и локоть. А все туда же.
26 ноября, понедельник
А клятвы, как порог родного дома нам -
чуть-чуть подрос и, вот, уже переступил.
В.Луферов
<...>
Почти три дня родительских забот. Успели вполовину меньше, чем хотели, но и этого оказалось немало. Когда живу для себя - привыкаю к этому ритму, и позволяю себе позабыть, как же мне, на самом-то деле, их не хватает.
19 ноября, понедельник
Путешествуя по джунглям настроений, наталкиваешься на какого-то нового, не вполне распробованного ранее, зверька, вертишь-разглядываешь, и натыкаешься на незаметную, но вполне четкую подпись где-нибудь под левой задней лапой - "здесь был Миша".
М.Щ., "Ночной Дозор"
17 ноября, суббота
Теннис. Играли "американку" - один против пары. В разных комбинациях, но выиграл все партии. Непобедимый Джо.
Суббота. Утром на заднем дворе убирал то, что обеспечивало спасительную тень во время жаркого лета. Методично собирал сухие листья и думал о прошлом. Набил четырнадцать мешков, успев передумать массу мыслей и понавоспоминать массу воспоминаний.
15 ноября, четверг
Умеющие играть в теннис знают, что главное в ударе - отнюдь не сила, а умение сгруппироваться, правильно поставить корпус, и тогда достаточно подставить ракетку под летящий мяч - и он пойдет именно туда и именно так, как следует.
Так и вне корта - совершенно нет нужды для широких взмахов, - вполне достаточно ощущения места и времени. Уместности и своевременности.
<...>
Тактика - то, что спасло нас с Геной (6:4, 6:4) и не спасло сборную Украины (1:4). А жаль.
<...>
Хм, даже во мне есть некие условно положительные качества. Например, если я кого-то не понимаю, мне и в голову не придет винить в этом этого кого-то.
<...>
Были с А. в Kenny's bar. После третьего стакана пива окружающая действительность turns into incredibly friendly mode.
<...>
Острокрылыми бабочками
ножницы в руках Мастера
уверенно крутят заумные па.
С отпечатками поколений
зеркало, вне снисхождения,
вернет мне печальный образ,
отмытый от будничной лжи.
Тяжело ступая,
старый сутулый Мастер
с плеч моих снимет тряпку,
бремя ребристой сути.
И, поднимусь со стула,
расправив затекшие плечи,
оставив бумажек пару,
я выйду на свет из каморки
с моднейшей короткой стрижкой,
спешащий к своим заботам.
1997.
Почти пять лет, как меня стрижет тот же мастер. Довольно стар - думаю, ему под семьдесят.Три недели назад у него умерла жена. Позвонив, я сказал, что в курсе и пойму, если ему не до работы, но он сказал - приходи. Они пробыли вместе сорок три года, из них последних восемь она жила без ног, на инвалидной коляске. Дети, внуки. Он стриг меня и дрожащим голосом рассказывал о ней. О том, как был счастлив. Сорвался в слезы, извинился. Я брякнул что-то вроде "все мы не вечны", и замолк - что еще мог я сказать ему.
<...>
The poet only desires exaltation and expansion, a world to stretch himself in. The poet only asks to get his head into the heavens. It is the logician who seeks to get the heavens into his head. And it is his head that splits.
G. Chesterton, "Orthodoxy"
13 ноября, вторник
Несколько дней назад звонил Верочке, попал на Дашкевича. Поговорили. Узнал, как на самом деле все вокруг *уево: у баб - мужья, месячные, климакс; на работе, куда ни плюнь - завистники и жополизы, и вообще Америка - абсолютно не место для творческой личности. В Рашку - стремно, поехал бы в Чехию, да денег нет.
А вчера позвонил - оказывается, Дашкевича уволили. Без всякой, разумеется, причины и разумного обьяснения.
Вечером снова катали шары у Эдика. Копия прошлого раза - снова он ведет 4:3, снова я сравниваю, снова в последней партии по очереди не забиваем черный из верных позиций, и... Эдик забивает белый. Занавес.
И еще две выигранные шахматные партии. Посему, никаких романтических ожиданий. Вплоть до четверга.
11 ноября, воскресенье
What price to pay for bad wisdom?
S. Vega
Порвалась струна на Yonex-e, пришлось расчехлить родной, но забытый Wilson. Без особого успеха, впрочем. Потом приехали подростки на велосипедах. Много. Около десятка. Начали орать под руку при подаче, шумно праздновать каждый промах. Потом начали скандировать "Russian shit! Stop talking chicken language!". И еще много чего. Среди прочего, что-то было и про бин Ладена, но смысла я не понял. Потом начали плеваться и бросать камешки. Терпение вышло, двинулся в их направлении с Wilson-ом сверить прикладные ценности тенниса и велосипедизма, однако Инна напомнила про отпечатки через неделю. Остановился. Вернулся. Сережа тоже рвался поохотиться, но уняли и его. Даже тишайший Гена не выдержал и продемонстрировал знание английского без словаря. Вскоре недоноски уехали.
Возил папу в бар в центре города смотреть "Украина-Германия", там было много наших. Понервничали, поорали, но результата не достигли - малоперспективные 1:1 перед ответным матчем в Дортмунде.
Вечером сходили с О. на Сюзанну Вега в TLA (Theater of Living Arts), наскоро поужинали в греческом - такого шашлыка и не припомню. Млел. В начале концерта выпустили *удака с гитарой - разогревать публику. Экзекуция продолжалась около получаса. В остальном же, концерт удался. Сидели за стойкой бара, цедя коктейли. Относительно небольшой зал, и С.В. оставила самое хорошее впечатление - умная талантливая тетка с чувством ритма и голосом. И еще под музыку. Самое, что ни на есть, оно.
8 ноября, четверг
Ноябрь. Вспоминается, недели две-три назад отсиживался на скамье у корта после падения, и беседовал с Андрюшей-Доктором, уже довольно долго ожидающим свободного корта. Он рассказал, что они играли на улице всю прошлую зиму. "Вот, - мечтательно начинает А.-Д., - Скоро похолодает, и такие вот (кивает на не умеющих играть, но занимающих ближайший корт)... уебут, и тогда все будет по-человечески. После пророческого изречения А.-Д., помнится, погонял меня пару часов по корту так, что на следующее утро стоило больших морально-волевых усилий прогнать мысли о больничном.
Похолодало. Но играть в безветрие - кайф. Позавчера на пару с Геной учили жизни Сережу с Инной, хотя под конец нам не хватило движения. 6:1, 6:3, 4:6, 4:6. Впервые в жизни дернул локоть - ощущение, что на сгибе некую проволоку раскусили пополам, и по мере сгибания-расгибания каждая из частей самостоятельно путешествует во плоти.
Прынцесса Марго - три года назад. И ее нерадивый папаша - полугодичной давности.
6 октября, вторник
Спасибо Юле - миг прошлого.
<...>
Алик уехал в Люксембурх, и наши вторники осиротели. На целых две недели. Вполне вероятно, что Сережа нас сегодня поведет в джаз-клуб. Верить его рассказам - там царит настоящая атмосфера джаз-тусовки, неиспорченная деньгами. При этом рады и посторонним. Редкое сочетание.
Джим, босс, прошелся в адрес моей Altima - "do you still drive that thing"? На просьбу посоветовать предложил Porsche. Недорогой, но Porsche. Я в ответ предложил меня повысить. Хотя не возьму Porsche в любом случае - зачем только зря человеку голову морочу.
5 ноября, понедельник
Иногда чувствую, хочется что-то сказать конкретному человеку, но тут же сразу и пустота - ан, нечего мне ему сказать.
4 ноября, воскресенье
Воскресный день провел в "медитации". Вечером заглянул к Эдику попинать шары. Он поднатаскался, и выигрaть у него стало делом крайне сложным. Играли до пяти, он заслуженно вел 4:3, мне удалось сравнять, и в кульминации последней партии после серии обоюдных ошибок Эдик выложил мне черный так, что промахнуться было уже невозможно.
<...>
Читаю рассказы Набокова. Не могу оторваться. "Удар крыла".
<...>
Вечерний Бруклин. Ветрено. Набережная. Паркинг. И в каждой машине что-то да происходит.
<...>
"И на мгновенье обняв плечи мои голубиными своими крылами,
ангел молвил единственное слово, и в голосе его я узнал все
любимые, все смолкнувшие голоса. Слово, сказанное им, было так
прекрасно, что я со вздохом закрыл глаза и еще ниже опустил
голову. Пролилось оно благовоньем и звоном по всем жилам моим,
солнцем встало в мозгу, и бесчетные ущелья моего сознания
подхватили, повторили райский сияющий звук. Я наполнился им;
тонким узлом билось оно в виску, влагой дрожало на ресницах,
сладким холодом веяло сквозь волосы, божественным жаром
обдавало сердце.
Я крикнул его, наслаждаясь каждым слогом, я порывисто
вскинул глаза в лучистых радугах счастливых слез...
Господи! Зимний рассвет зеленеет в окне, и я не помню, что
крикнул..."
В. Набоков, 1923
<...>
Порой требуются годы - для того, чтобы понять, что провидение, на самом-то деле, достаточно благосклонно к нам, невзирая на наши личные поползновения, и нет особых оснований ждать своего монтекристо - все и так устроено чертовски интересным образом.
3 ноября, суббота
Each time you fake it - you make it more and more far from getting real.
<...>
Хотел ответить Ане на это, но Аня более не принимает нон-лж комментариев. Отвечу здесь.
То-то радости пустомелям,
Темноты своей не стыжусь,
Не могу я быть Птолемеем,
Даже в Энгельсы не гожусь.
Но от вечного бегства в мыле,
Не устройством своим томим,
Вижу -- что-то неладно в мире,
Хорошо бы заняться им,
Только век меня держит цепко,
С ходу гасит любой порыв,
И от горести нет рецепта,
Все, что были, -- сданы в архив.
И все-таки я , рискуя прослыть
Шутом, дураком, паяцем,
И ночью, и днем твержу об одном --
Не надо, люди, бояться !
Не бойтесь тюрьмы, не бойтесь сумы,
Не бойтесь мора и глада,
А бойтесь единственно только того,
Кто скажет:"Я знаю, как надо !"
Кто скажет:"Идите, люди, за мной,
Я вас научу, как надо !"
А. Галич
<...>
Вытащил Сережу и Эдика на Кима. Среди прочих кимовских регалий для меня теперь играет еще и та, что М.Щ. считает его своим учителем. А Ким же, как выяснилось уже на концерте , был в Филе год назад и обещал в следующий раз привезти театральную программу. То бишь, привез. Побаловал театральными байками, перемежая их вокальными партиями. Тут не было ни поэтических высот, ни виртуозного исполнительского мастерства, не в пример луферовскому "Романсу о свече застольной", от которого нынче в машине подолгу не могу оторваться, мищуковским исполнениям морицевской "Осени" и иртеньевских "Ступенек", от которых не мог несколько лет назад. Здесь же, на вчерашнем концерте Юлия Черсановича, царила атмосфера лицедейства, и зрителю была предоставлена возможность впечатляться тонкостям театральной драматургии. О существовании этого жанра мне раньше приходилось лишь догадываться - тем интереснее показались стилистические вариации и находки Ю.К. К тому же, среди баек иногда попадались и любопытные - чего стоит рассказ о пьесе, "солдатской
золушке", которую Ю.К. сварганил на основе эпизода воннегутовской "Бойни". Когда речь зашла о райт-ковалевских переводах и визите самого Курта в Москву на означенный спектакль, приятно было осознавать, что успеваю разуметь, об чем, собственно, базар, и на душе было тихо и радостно. А под конец, когда Ю.К. еще и уважил мой заказ на любимую "Арию Присыпкина", я окончательно удостоверился, что вечер не прошел зря и через несколько минут с чистым сердцем двинулся домой, шурша колесами по влажному асфальту.
